В ГЦСИ идет необычный фестиваль аудиовизуального искусства Кого, казалось бы, удивишь музыкой, подаваемой с цвето-световыми «картинками»: есть целые оркестры (вроде Лондонской Синфониетты), играющие модерновые опусы под актуальный видеоарт в режиме live. Да что там — вся скрябинская эстетика на этом держится. Или тот же Оркестр де Пари в зале «Плейель» дает для молодежи «обучающие» дневные концерты живых композиторов в ярком художественном обрамлении на экранах с юморными комментариями после каждого такта. Всё это — общая практика. Но Владимир Рацкевич со своим коллективом ZoomRa пойдет в Государственном центре современного искусства (Зоологическая, 13) еще дальше, полностью заменив нотное письмо «фрактальной» партитурой. Импровизируй — не хочу. Для непосвященных — войдете вы в уютное камерное пространство дома на Зоологической, погрузитесь в кромешную тьму, пред вами окажутся музыканты (число их варьируется), воткнут шнуры в свои электронные виолончели-контрабасы... и вот уже бежит ритм: на полотнище сзади компьютер рисует фракталы, меж ними попадается легким абрисом чьё-то фото или кинокартинка... но пусть идеолог Рацкевич расскажет всё сам «МК»: — Ну да, мы отталкиваемся от ритмической канвы, — начинает он, — в остальном — это тотальная импровизация... — То есть в концерте всякий раз звучит абсолютно новая «музыка»? — А как иначе? Мы сами не знаем, куда нас заведут эти тоннели... — Что возникают на заднике в рост за вашими спинами? — Правильно. Артисты в данном случае как бы сливаются с яркой бесконечной гаммой, становятся настоящими участниками цветного действа, это как если вы просто пришли посмотреть фильм — вполне себе завершенное повествование. Да и длится всё где-то полтора часа. — Обычно — две ударных установки, саксофон, скрипка, контрабас, виолончель, клавишные... но — не акустические. — Электроника? — С нарочито препарированным звуком. Этакая искусственная реальность. Абстрактные музыкальные формы — от мелодических до полифонических, или просто до шумовых эффектов... — Но фракталы частенько используют многие... — Но не в качестве нот. У каждого музыканта пред собою — монитор, на нем та самая графика, которую видит и зритель. Музыкант подчинен картинке. Чем хороша эксплуатация этого ряда? Зритель-то, скажу крамольную вещь, приходит в музыкальном смысле весьма среднеобразованный. А в наших формах заложены чуть ли не академические амбиции. Кто-то облегчает концерты декламацией или вокалом, у нас ничего этого нет — чистая музыка. А потому для удобства восприятия и оживает здоровый экран яркими впечатляющими образами. Только и успевай следить за их метаморфозами и фантазировать. — То есть «фрактальная» цель — чисто образовательная? — В прикладном значении — можно и так сказать. Кстати, свет практически не используется — только экран. Но это не анимация в чистом виде, по форме это, скорее, коллажи с вкраплениями реалистической видеосъемки... — Как написал один ваш почитатель — «впечатлила общая поэтическая стройность плюс гипнотический видеоарт»; вы согласны с тем, что традиционная форма концерта несколько отмирает? — Наше время хорошо тем, что в нем есть всё. Формы самые разнообразные. Нет строгих законов и концепций. А уж как поведет себя публика — зависит только от нас, повторяю, мы не можем этого предвидеть. Был прецедент, когда с очень сложной музыкой, построенной на послезвучиях я пришел случайно в рок-клуб, где в качестве целевой аудитории сидели одни рокеры. В первые пять минут они ёрзали в странном напряжении, потом вдруг замерли и «проснулись» через 40 минут с бурным рёвом. Всякое бывает. Драматургия должна захватить зрителя. Ведь для импровизации нет никаких стандартов, рамок нет... всё построено как бы на гиперссылках, сплошная эклектика. — Ваши музыканты — всякий раз новые? — Скорее, мы — единая команда, хотя кто-то может работать и в других проектах... К этому стоит добавить, что в рамках концерта пройдет и «плакатная акция» — графическая интерпретация стихотворения Льва Рубинштейна «Событие без наименования», в которой каждой строфе будет соответствовать один из 20 плакатов. |
